по стране полно не федералов.
ест витек скарус это федералы или местные?

Бенз пиздататая тема для отмывания жмуров.

Я пакую сегодня таких борзых как ты. До нолей.

Хм. К среденполоскому дерьму не прикасаемся. Иди спать.

Хлеба отрежь краюху и в бассейне искупайся, а затем на табуретку губеру баулы сторожить.

я  худею с Вас мне б Ваши проблемы.))))))))))))))

Пчёлы же. 

я не знаю.
но федералы местных гнетут и гнобят.
это аксиома.

и я бы так делал.
рынок...

помидоры людям нужны.
и они их покупать будут.

так почему бы конкурентам ноги не подпилить?
пускай у меня томаты берут...

Михалыч уже всех выпилил.

Вы в мире грёз)

да и я на пенсии.
просто вижу.
и понимаю.
и знаю в какую копейку "баловство" это оборачивается.

это пресс.
но доказать этого нельзя.

Alex, если Вашу дверь подожгут...
только Вашу дверь.

и так же сделают с другой Вашей дверью?
только с Вашей дверью...
но на другом адресе...

дырка или трещина в стекле ....
не у соседей, именно у Вас...

а у Ваших соседей, федералов, всё чики-пуки...

Вы тоже в это не поверил бы?

прикольная школота, хотел бы я иметь такую пневматику...

Они ушли в разведку в районе Новокиевки. Пятнадцать молодых, боевых ребят из Краснодона. Переправившись через Северский Донец и доверившись одному из местных проводников, - странному мужику, живущему в селе бывшему зеку, он постоянно пропадал в лесу, ходил босым, в каком-то невообразимом рубище, с вечной удочкой и ведром. Места эти, - между российской границей и рекой Деркул были полны какой-то зловещей, притягательной тайной Смерти. Уходя на разведку на разгромленные нашей артиллерией укропские позиции мы находили только вывороченные, выжженные бесконечные могилы траншей, сплошь покрытые кровью и толстым ковром зеленых, жирных мух. Они сосали эту окровавленную землю и не могли напиться. Жженные острова солярки и разброссаная везде хлорка говорила о разыгравшейся здесь трагедии гибели, но ни единого следа, ни единого трупа, ни единой железки укропы не оставляли. Только ковер из изумрудных, мясных мух. И эта бездушная механистичность сокрытия следов отталкивала больше всего. Было в этом, что-то нечеловеческое. Не русское. Не славянское.
Спустя три часа мы услышали на той стороне грохот жаркой, отчаянной перестрелки. Он длился минут пятнадцать, а потом затих. Ребята, видимо, попали в засаду и постарались подороже продать свои жизни. Мы ждали их. Ждали двадцать дней. И тут, в селе, объявился их проводник,- собрав вещи из дома он успел уйти обратно. за речку, на сторону укропов, до того, как мы узнали о его возвращении. Единственное, о чем я жалею теперь, оказавшись вне закона в ЛНР так это о том, что мне уже не удастся лично поквитаться с этой свиньей, сознательно заведшей пятнадцать молодых патриотов в засаду. Мне уже никогда не посмотреть этой свинье в глаза, не плюнуть в них.. Это единственное, о чем я теперь жалею...

Женщина на войне.
Я хочу об этом вспомнить.
Как то на стойке нашего отеля, где разбиваются сердца, в нашей очередной казарме, я не без злорадного сарказма пролистал луганский модный журнал, выпущенный незадолго до войны. Там, среди всех этих рекламных проспектов предметов роскоши, сводящих с ума слабые души и сеющих безумие неуемного потребительства, и обзоров развлечений свергнутой навсегда со своих пьедесталов и шахт бывших представителей местной элиты, я наткнулся на очень серьезную женскую статью о том, что мужчины уступают женщинам во всем, и являются лузерами, - вымирающим и бесполезным, в свете появления искусственного оплодотворения. подвидом человека. Особенно забавно было наткнуться на такую ересь здесь, - в брутальном мужском мире скорого на руку насилия, культа героической смерти и голой силы. В мире, где ценность женщины как вида упала не то что бы до нуля, а как бы девальвировалась с офисной хищницы и секси-вамп до своей истинной роли скромной хозяйки домашнего очага. Но то что писалось тогда в том журнале там, и то что пишется в подобных журналах здесь, верно лишь в сытом и спокойном обществе бюргеров и буржуа, однако война, эта истинная пружина всего сущего, все расставляет на свои места. Однажды на улице я видел результат такого неожиданного торжества старых как мир и отринутых послевоенным, ожиревшим и одуревшим без кровопускания обществом, истин.
Прямо на улице, во время бомбежки, в роскошном алом коктельном платье, в облаке драгоценностей стояла ярко и небрежно-грубо раскрашенная красивая и привлекательная женщина лет тридцати. И хотя при ней были все виды ее женского оружия, с помощью которых она, видимо, с рождения, привыкла одолевать в этом мире нас, лузеров, она была похожа на потерявшуюся на улице маленькую девочку. На человека, чей привычный и такой уютный мир рухнул. Рухнул навеки. И она не зная как же ей дальше жить и что же со всем этим делать, как выброшенная на улицу собака заглядывала прохожим в глаза, ища и не находя для себя никакого ответа. Еще раз, подобный взгляд, - взгляд потерянности стержня существования я видел лишь однажды, - у черной дворняжки, оставленной хозяевами в расстреливаемой тяжелой артиллерией Станице Луганской ....
Еще более меня забавляли наши ополченки. Я видел, что готовя нам пищу и ухаживая за раненными, в тоже время, они, одевая на себя камуфляж, и натягивая на девичью грудь разгрузки с гранатами и автоматными рожками не до конца понимали, что же это для них означает. В какую игру они, таким образом вступают. Они не не отдавали себе отчета в том, что вход в эту мужскую игру- рубль, а выход - три ... Они, погруженные в женскую суету обычных и хозяйственных хлопот не понимали, какова расплата за ношение оружия. . Для них оно являлось не более чем очередным модным и захватывающим аксессуаром, - Наподобие новой сумочки, или бижутерии
Но однажды я увидел это понимание
Как то в сентябре, на границе, я, как на острый кинжал наткнулся на вопрошающий взгляд эвакуируемой в Россию настоящей молодой красавицы с отрезанной по колено правой ногой. Ее мученический, потемневший осунувшийся лик не мог скрыть ее прекрасные черты. Я поинтересовался у сопровождающих, кто она и обстоятельствами ее ранения. Она была санинструктором и шла вслед за штурмующей Аэропорт пехотной ротой, где служил ее муж, перевязывая раненных и задетых, когда пулеметная пуля настигла ее и оторвала ей правую голень. Я не отвел тогда взгляда и попытался им объяснить ей и успокоить ее, что она до сих пор прекрасна и что ее увечье не приведет ее к катастрофе одиночества, и что она не столкнется с мужским презрением и пренебрежением. Думаю, что объяснил хорошо, ибо глаза она, все таки, удовлетворенная, опустила. Единственным моим желанием было пристрелить ее мужа, сукиного сына, позволившего женщине разделить с собой все тяготы этого гражданского каннибализма.
Девочкам не место на войне.
Им место у детской кровати, у алтаря, в алькове. Пусть в эти игры, пахнущие ядреным потом, запахом носков, порохом и кровью играют грубые и необузданные мужчины.
Вы же просто любите их и будьте прекрасны.
И все снова встанет на свои места

в году так 2009 я сумел остановить одну тётку от поездки на войну.
правда она хотела сестрой милосердия ... в африку.
я сумел объяснить ей чем пахнет война... гной говно моча ....
сейчас она живёт в Голландии.   живёт не бедно но и не богато. об африке и не вспоминает.

вот такое 29.04. было в 2015
даже сопки слабоснежные)

Это во всем мире так будет. У нас просто тепло, грибно, ягодно и медвежно. 

В обсервацию всех в кожаных штанах посадят на две недели. 

это есть. но это для челов. кто ж медведей с ружбаек стреляет )))))))))))))